Мы обрабатываем персональные данные в соответствии с Общим регламентом ЕС об обработке персональных данных (GDPR). Более подробная информация доступна в Политике конфиденциальности. Компания Cofrance SARL использует файлы cookie для правильного функционирования данного веб-сайта, индивидуального подбора контента в социальных сетях и сбора анонимной статистики о пользователях с помощью службы Яндкс Метрика для повышения удобства использования нашего веб-сайта.
COFRANCE Sarl
54 Rue de France, Nice
cofrancesarl@gmail.com
Жить во Франции
Оптимальное решение юридических вопросов на русском языке
+33 629-961-135
Мск: +74954813905 Спб: +78123091786
Киев: +380443921436
Алматы: +77273495174
НиццаНицца: +33629961135
Тель-Авив: +97233741152
Сингапур: +6531591006
Сидней: +61283171135
Нью-Йорк: +19292141225

Свежо и остро

Можно было бы написать об устрицах во льду, на большом металлическом подносе сразу на улице, даже не под тентом летнего кафе у Северного вокзала, к которому, если кто не знает, причаливают московские поезда. Об устрицах с белым вином, их до недавнего времени легко было увидеть в московских ресторанах (но не по такой демократической цене) или даже в общедоступном «Ашане». Теперь Россия гордо лишила себя этого, а когда-то совсем не брезговала… Все равно, лучше молодой Ахматовой не напишешь: «Свежо и остро пахли морем на блюде устрицы во льду».

Или о багетах, мягких, но упругих, с хрустящей, но не жесткой корочкой, с чем-нибудь внутри: ветчина, сыр, салат…На улице Лафайета, что ведет в центр Парижа от того же вокзала, багеты почему-то казались вкусней, чем вскоре появившиеся и в Москве произведения французских пекарен. Видимо потому, что они отстаивали гурманскую честь перед итальянскими, индийскими, китайскими и просто тайскими харчевнями, бросавшимися на прохожих из каждой подворотни. Берешь такой теплый багет из окошечка в стене – и вспоминаешь французскую булку. Ту самую, которая в российской провинции казалась самым лучшим лакомством. До тех пор, пока, сначала в борьбе с «низкопоклонством перед Западом» ее не переименовали в «городскую», а потом и вовсе испортили новыми ГОСТами попроще, без заварного теста. Так она и сгинула. На ее родине ее, конечно, никто не называет «французской», тем более, что багеты на нее не все похожи, зато именно этот вкус я, возликовав, вновь поймал, купив пятнадцать лет спустя в пекарне болгарского супермаркета ромбовидную булочку под названием «тосканская». Затоскуешь тут…

А можно, отключившись от пищеварения, рассказать об улочке Риволи сбоку от Лувра. Ее спокойная солидная буржуазность и витринное потребительство как бы приземляют взгляд, улетевший в близком музее-дворце вслед за парящей (не отходя от пьедестала!) Никой куда-то в эмпиреи. Теперь на этой улице после сложных обменов живет наша подруга Ольга, ее стоит представить позже.

Вот, кстати, и повод. Именно она привела нас к своему другу, инженеру, работавшему в России, живущему в квартале Марэ. Оля, со знакомым еще с нашего с ней детства ехидством, объяснила появление странных для нас персонажей на улочках квартала, основанного полтысячелетия назад Генрихом Четвертым. Сначала, в общем, селились аристократы, потом – буржуа, потом богема, потом проститутки, а за ними – геи. Вот такая, чисто биологическая, лестница освоения территории. Но Мишель к ней не имеет отношения, он просто нашел квартирку в центре, но подешевле, и перестроил ее своими инженерными руками. Поразила смелость его решений: вышиб старую штукатурку из перегородки, обнажились старинные деревянные балки – красота, а королевская высота комнаты позволила создать антресоли. Правда, туалет пришлось оборудовать на лестнице, чуть ли не в окне подъезда. Как в московских домах, построенных более ста лет назад знаменитым Нирензее, над улицей нависают лифты. Хотя нечто похожее потом встретилось в чешском герцогском замке, где туалет рядом с аристократической спальней вынесен за лестницу, висит над хозяйственным двором…

В парижских отелях нечто похожее можно найти за «три звезды», вряд ли у «Ритца», где останавливаются особы королевской крови, обнаружишь такую непосредственность. На небольшой, но монументальной Вандомской площади подъезд «Ритца» не старается затмить наполеоновскую Вандомскую колонну. Но брусчатка площади помнит, как от подъезда отъехала машина с принцессой Дианой, чтобы через несколько минут врезаться в ограждение тоннеля под Елисейскими полями…

Вот и главная французская улица. На ее широченных тротуарах, явно по-гоголевски перекликающихся с Невским проспектом, между прочим, не так уж часто встретишь красивых женщин. Тем более – днем. Нет, дело не в том, что в галантной столице на самом деле мало красивых француженок или что не любят они подчеркивать свои достоинства косметикой или аксесуарами (Люба добавляет – в отличие от их мужчин), а главным образом в том, что красивые парижанки днем по улицам пешком не ходят. Разве что в салон «Пежо» перебегут от машины – осмотреть новую модель. Так что не удивительно внимание тогдашнего французского президента Ширака к красивой женщине: моей жене Любе. Он даже из окна президентского лимузина высунулся, чтобы лично ей, стоящей сразу за редким оцеплением, помахать рукой. Его, повесу, не смутило, что ехал он принимать парад по случаю очередной годовщины победы во Второй мировой, а вдоль Елисейских полей по мостовой стояли парадные расчеты. Начала парада ждали долго, одна жандармица (а как ее назвать, в женском-то роде) даже в обморок успела упасть, застоявшиеся подруги с облегчением понесли ее куда-то. Под эту суматоху я умудрился стащить французский флажок, украшавший вход в подземелье – станцию метро «Елисейские поля». Компенсация, я посчитал, с государства, чей глава любовался на мою жену.

Но вот другого материального знака я из Парижа не вывез: не нашел на блошином рынке за окружной автодорогой фару к моему большому «Пежо», только к малышам. Очевидно, для рынка – неформат. Зато остались в памяти нематериальные сувениры: красивейшие особняки нынешнего аристократического 16-го аррондисмана (района), небоскребы, допущенные в Париже к единственному месту – району Дефанс, там по стене одного из них, похожего на гигантскую табуретку, полз знаменитый «человек-паук», а на крыше и внизу его уже поджидали строгие ажаны. А в переделанном из старого вокзала музее живописи на набережной Орсэ больше всех шедевров 19-20 веков поразила одна большая картина – мученичество трех распятых, Иисус в середине. Николай Ге. Так что не только близким к Орсэ мостом Александра Третьего Россия присутствует в культурном пространстве культурной столицы мира. Есть еще блестящий, страшный, мученический пророческий портрет Михаила Романова, младшего брата Николая, брошенного большевиками в шахту. Илья Репин…

Нет, не буду я расписывать Париж! Его и без меня кто только не восхвалял.

Попробую о других запавших в душу местах этой благословенной страны. Французская подруга Ольги, когда-то недолгое время бывшая ее свекровью, повезла нас в Сен-Женевьев-де-Буа на своем старом ситроене с дверцей, привязанной веревочкой. Вообще, стоит заметить, простые французы авто не заморачиваются, ни одного экипажа без вмятины или царапины мы не видели, чего еще ожидать при таких сложностях с парковкой на средневековых улицах. А ехали мы в Подпарижье навестить русское кладбище. Свечи на могиле Андрея Тарковского, смальтовый мозаичный ковер – покрывало могилы Рудольфа Нуриева. Наш земляк, тоже из Уфы, я помню, как город гудел, когда из Ленинграда дошла весть о его бегстве из СССР. Здесь похоронен и французский генерал Зиновий Пешков – приемный сын Максима Горького и соратник де Голля. Много, целые кварталы, памятников белым офицерам, лежат по полкам и боевым братствам. Кварталы ухоженные, присматривает кладбищенская церковь, Ольга вот денежек добавила батюшке. А могила Андрея Амальрика вся заросла, хотя белые не смогли победить красных, а он смог. Мало того, что написал книгу «Доживет ли СССР до 1984 года?», так еще и не каялся перед андроповскими уговорщиками. Не угадал с датой лишь на несколько лет.

Впрочем, и о русском кладбище много написано, в том числе – и с какой-то гордостью навыворот: вот каких людей мы изгнали! И ничего, мол, в космос полетели, целину подняли…

А можно еще, обложившись путеводителями, просветлить память и написать о замках Луары. Здесь, в долине ласковой реки, есть и почти кукольный Шенонсо, построенный на довольно узком мосту, и величественный Шамбор, у которого, кажется, от величия крыша поехала. А может оттого она набекрень слегка, что много на ней флюгеров, каминных труб и воздуховодов. Ярче всех показался Амбуаз: и могила Леонардо в часовне на взгорбке над рекой, и тесные красочные палаты, где покоится в росписях и орнаментах дух Ренессанса. Не всегда благостный, если вспомнить судьбу запертой здесь королевы Клавдии, которую, правда, Франциск изредка, между войнами и прочими похождениями, все-таки навещал. А в свободное от супруга время она не только рукоделием занималась, но и своими руками копалась в саду. Благодаря чему большую иссиня-черную сливу в ее честь так и зовут «ренклод», королева-Клава, то есть.

Нет, не буду я плагиатором путеводителей, драть оттуда цитаты, цифры и картинки. Напишу лучше о том, что наверняка меньше известно говорящим по-русски (в любой компании) посетителям Франции. О Перпиньяне. Мы тогда в первый раз, с тыла, попали во Францию.

Переехали на маленьком «ровере» достаточно суровые Пиренеи безо всякой остановки, на границе у нас, ехавших тогда от Барселоны, даже документов никто не посмотрел, ни испанцы, ни французы, хотя время было тревожное из-за очередных взрывов баскских сепаратистов. Туристы, погранцам в черных балаклавах с автоматами сразу видно.

Спускаемся в довольно широкую долину – и к морю. Маленький городок, но со старинным университетом. Еще бы – когда-то был столицей Майоркских королей, даже дворец от них остался. В романском стиле, крепость с широченными рвами и стенами вокруг, когда ими еще можно было защититься от нападавших – без огнестрельного оружия. Теперь очень своеобразный музей. А короли эти владели не только кусищами земли по обе стороны Пиренеев, но и Балеарскими островами поблизости, включая Мальорку, поэтому и дворец так называется. Но правильнее, думаю, называть королей каталонскими или каталанскими, смотря от какого языка плясать.

Вообще-то это не вполне Франция, как Каталония – не вполне Испания. Язык немного другой, хотя каталанский близок испанскому (как украинский – русскому). Даже к португальскому в нескольких орфоэпических нормах: много ж-ж-ж. Таблички на улицах на двух языках. Сразу вспомнился «Граф Монте-Кристо». Хотя герои Дюма, Эдмон Дантес и прекрасная Мерседес жили в Марселе, но в каталанском квартале, отсюда и такие страсти.

Из Перпиньяна можно и до Марселя быстро добраться, по пути познакомиться с Провансом. А с его плодами – и непосредственно в Перпиньяне. Десятки вин, таких же смугло-желтых, как андалузские или португальские, и таких же сладких. Нет, не крепленых, просто из изюмного винограда, потому и десертных, достаточно крепких. Сыры с каким-то легким, воздушным привкусом. Сладости слегка восточные – все-таки в Провансе есть и капелька сарацинской крови.

А вообще эти места вошли составной частью в калейдоскоп культуры французской, юг дал ей не меньше, чем Нормандия или Бургундия. Здесь даже норманны свое анжуйское королевство раскинули, прежде чем влились в галльско-франкское море. Потом уже по дороге, в стороне видели Блуа, это около Луары. И вспомнили самую знаменитую балладу Франсуа Вийона, написанную для соревнования в этом городе по заранее предложенной первой строчке: «От жажды умираю над ручьем…» Сейчас уже и не вспомню, кто были соперничающие менестрели, что им удалось в соревновании. А Вийон создал цельный образ жизни свободного и неприкаянного человека. И своей биографией, и этой балладой.

Поэтому мы так порадовались, когда, попетляв по гористым улочкам, заехали в квартал маленьких оштукатуренных желтым домиков. «Улица Франсуа Вийона» - уважают, значит, культуру в этом городке. Только вот явно не все или не всякую... Приняли нас не очень дружелюбно, настороженно как-то. Арабский квартал. Но именно там нам удалось избавится от проклятия французской размеренности, ведь в любом другом месте был долгий перерыв, а нам так хотелось перекусить перед обратной дорогой через перевал. Ехать в темноте было бы некомфортно. Но здесь, на улице любимого с детства поэта, нас накормили. Сумрачный араб, оторвавшись от неспешной беседы с соседями, отпер свою лавочку и выдал багет, ветчину и сыр.

Они нам показались лучше любых устриц!

Иосиф Гальперин

Журналист-расследователь, работал в "Российской газете" "Общей газете", "Московском комсомольце", "Новых известиях", "Совершенно секретно", награжден премией Артема Боровика за лучшее журналистское расследование. Поэт - автор 7 книг стихов, переведен на итальянский, прозаик - печатался в "Неве" и "Знамени" ,  других литературных журналах, книга прозы "Крики во сне". Сейчас живет в Болгарии, стихи и проза - на соответствующих сайтах Стихи.ру и Проза.ру

Иосиф Гальперин



Телефоны Москва: +7 495 4813905
Спб: +7 812 3091786
Киев: +38 044 3921436
Алматы: +7 727 3495174
Ницца: +33 629961135
Тель-Авив: +97233741152
Сингапур: +6531591006
Сидней +61283171135
Нью-Йорк: +19292141225
Факс +33 (0) 493 801 305
+7 812 309 17 86 (автомат)
SMS +33 (0) 629 961 135
+7 965 008 41 00
Телефоны Москва: +7 495 4813905
Спб: +7 812 3091786
Киев: +38 044 3921436
Алматы: +7 727 3495174
Ницца: +33 629961135
Факс +33 (0) 493 801 305
+7 812 309 17 86 (автомат)
SMS +33 (0) 629 961 135
+7 965 008 41 00

Ницца ждет!!!